УЧИТЕЛЬ

Чтобы люди перестали умирать

Все в мире происходит естественно и закономерно. Большое вырастает из малого, а великое – из внешне обыденного, обыкновенного. Когда ночью 20 февраля (7 февраля по старому стилю) 1898 года в землянке бедного шахтера родился мальчик, никто, конечно, не мог знать, что когда-то день его рождения будут отмечать десятки тысяч людей по всей земле.
Но тогда, в конце XIX века, все было обычно. По христианскому обряду сельский священник окрестил младенца и по святцам подобрал ему имя – Порфирий. Впрочем, вскоре сами родители, да и односельчане, стали называть подрастающего мальчика уменьшительно – Паршек. Потом это имя прочно закрепилось и осталось за ним на всю жизнь.
Итак, Паршек появился на свет на Украине, в русском селе Ореховка, что в тридцати пяти верстах от Луганска. Отец, Корней Иванович, работал в шахте, мать, Матрена Григорьевна, пряла и занималась домашним хозяйством. Всего в семье было девять душ детей, из них пять сыновей, и Паршек – старший сын.
Как большинство сельских ребятишек, Паршек ходил в церковно-приходскую школу. Однако оттуда после четвертого класса пришлось уйти – надо было помогать семье. Десяти лет от роду он окунулся с головой в тяжелый крестьянский труд. Это не мешало ему присматриваться к людям и размышлять о жизни.
“С раннего детства я был очень впечатлительным и любознательным ко всей природе, ко всей окружающей жизни и страшно, до слез, жалел людей, особенно бедных. Я видел вокруг себя, как люди болеют, страдают и умирают до времени, потому что они не имеют средств и умения сопротивляться природе, ее страшным силам: холоду и болезням.
Еще когда мне было семь лет, и дедушка мой на моих глазах упал и погиб от вихря в степи, во мне вместе с горем и страхом зародилось и загорелось зернышко идеи необходимости познания природы и самозащиты от нее. С тех пор это зернышко где-то росло во мне и не давало покоя. Я чувствовал в себе силы, но не знал, как применить свои силы за людей против природы”.

Был ли Паршек обычным мальчиком? И да – и нет. Чем старше он становился, тем чаще и острее тревожило его то “зернышко”, что жило в нем, заставляя везде и во всем искать новые подходы, решения, пробуждая новые, странные для других людей мысли.
А жизнь шла своим чередом. В четырнадцать лет Паршека отдали в наймы к пану за пятнадцать верст от Ореховки. Работать там приходилось по четырнадцать-пятнадцать часов в сутки, платили копейки, но и этому заработку в семье были рады. Затем пришлось устроиться на первую в своей жизни шахту неподалеку от станции Щетово. Вставали рабочие по гудку в 4 часа утра, весь день, не разгибаясь, точили уголь.
Молодость брала свое – хотелось погулять с друзьями, поискать счастья в других местах. Паршек вырос и стал высоким, статным голубоглазым парнем, признанным вожаком сельской молодежи и зачинщиком всяческих проказ.
Подоспело время призыва, и Паршека отправили служить в гвардейский стрелковый полк Царскосельского гарнизона. Шел 1917 год. Вскоре после свержения царя часть была направлена на фронт. Но воевать ему не пришлось – началось перемирие.
Дома вся родня была рада возвращению Паршека, и он тут же решил помочь своей семье поправить материальное положение: поступает на работу, пробует торговать, берется за любой труд.
На свадьбе своего друга Паршек познакомился с девушкой из деревни Рашково из-под Луганска – Ульяной, а через некоторое время посватался к ней. В 1918 году Ульяна Городовитченко стала его женой, с которой он прожил более полувека.
Двоих сыновей вырастили и воспитали Ульяна Федоровна и Порфирий Корнеевич. Андрей родился в 1918 году, а Яков – в 1925-ом. Любил своих сыновей Паршек, очень старался обеспечить им безбедную жизнь, но не всегда это получалось.
Шли годы, и все чаще ум будоражили мысли: что за доля у человека? Живет в бедности, в труде, в борьбе за существование, болеет и умирает...
“С бедностью я все же мирился, но я не мог примириться с одним – со смертью. Я крепко и много думал над тем, почему это люди мрут, и что за причина?”
После переезда всей семьи в г. Красный Сулин Ростовской области Паршек стал все более серьезно заниматься самообразованием. Уже тогда он начал записывать свои мысли, наблюдения над жизнью, даже пытался писать статьи в газеты.
За свою жизнь ему пришлось попробовать самую разную работу: в годы гражданской войны – и торговал, и занимался земледелием, позже был лесорубом, затем –заведующим складом.
В 1933 году в поисках новой работы Паршек переехал в Армавир, где ему помогли устроиться заготовителем. Вероятно, именно здесь и в это время, в возрасте 35 лет Паршек вплотную подошел к решающему моменту – коренному изменению своей жизни. Все пережитые невзгоды и неприятности, уверенность в том, что между природой и человеком лежит трагическое противоречие, даже вражда, чтение трудов Маркса, Энгельса, Ленина, профессоров Богомольца, Саркизова-Серазини, – все это вылилось в желание начать делать что-то новое, чтобы устранить это противоречие. Смутно ощущалось, что решение есть, оно близко, и оно не в науке, не в экономике и политике, а только в самом человеке и в его отношении к природе.
Он начал проводить первые опыты над собой. Стал ходить без шапки, легко одеваться. Кроме того, Паршек пробует обходиться без пищи и воды в течение одного, а то и нескольких дней, в своих частых поездках по работе – не сидеть, а как можно больше находиться на ногах, меньше спать...
Он стал по-новому ощущать свой организм: шли токи, тело как бы пронизывало иглами. Появилась сила, а затем и уверенность в том, что эту силу можно передать людям.
И наступил момент, когда Паршек, молодой человек, не лучше и не хуже других людей, почувствовал, что именно о н п о н а д о б и л с я в природе. Именно о н должен освободить людей от тяжелого труда, болезней, смерти и принести им учение о жизни, которое есть в природе.

II. Природой родилось сознание.

“Меня вдруг озарила мысль, что человек закаленный может не бояться природы. Эта мысль день и ночь стучалась в мою голову. И вот однажды, когда я ночью сидел за книгами и на мгновение забылся от усталости, я увидел во сне прекрасного вида человека, который смело шел по снегу совсем обнаженный. От этой картины я пробудился весь возбужденный, и этот образ стал для меня примером и целью”.
25 апреля 1933 года. К этому дню Паршек шел всю свою жизнь.

“Это было 25 апреля, когда в природе развивалось на земле тепло. Иду я по Кавказу между горами по лесу, возле речки Белой. В это время получаю с высоты природы такую в голову мысль: а почему это так получается в людях? Они живут, они кушают сладкое, жирное, они одеваются в форму фасонную до самого тепла и в доме со всеми удобствами живут – а заболевают? Болеют и умирают. Это дело их нехорошее”.
“Мне захотелось всем людям сказать, что мы ошиблись в этом, здоровья своего не получили. Воюем с природой, рвем на куски нашу землю. Хотим только теплое и хорошее. Но природа сильна не дать, набрасывает на нас холодное и плохое, и мы горим в этом. Зависимая сторона удовлетворяет человека один раз, потом убирает”.

Ему открылось, что в природе есть все возможности для жизни за счет естества: воздуха, воды и земли, и человек должен стать независимым, т.е. научиться жить без потребности в одежде, жилом доме и пищи в любых природных условиях как летом, так и зимой. Такой независимый человек победит болезни и смерть.

Но как это сделать, с чего начать? Паршек начал с того, что навсегда снял шапку и проходил зиму в Армавире без нее, причем морозы достигали минус 27 градусов при сильных восточных ветрах. Люди же поднимали его на смех, завидев идущим зимой без шапки.
Трудно ему было и от того, что не у кого было спросить, негде прочитать. Все приходилось испытывать на себе. В зимнюю стужу по вечерам он выходил без рубашки во двор. Тело чувствовало холод очень сильно, жгли тысячи острых игл, но самочувствие становилось отличным, силы прибывали. Грипп и ангины ушли от него, простуд не стало.
Паршек сделал для себя важное открытие: учителя на это дело нет, кроме самой природы. А в природе есть воздух, вода, земля – естественные тела, которые наполнены жизнью. И человек может окружиться этим, и тогда ему не нужна будет самозащита от природы.

Он получил то учение, которое так нужно было людям – учение о Новом, независимом в природе человеке, о возможности сохранить свое здоровье с помощью воздуха, воды и земли – учение о новой жизни. А вместе с ним ему были даны силы исцелять людей – исцелять не только руками, но и мыслью, не прикасаясь к телу физически.
Зимой 1934 года в станице Краснокопской, он встретил мужчину, больного туберкулезом, и дал ему совет, что нужно делать. Тот после выполнения тут же стал чувствовать себя хорошо. Совет был такой:

“Ноги мыть по колени холодной водой ежедневно два раза утром и вечером. Найди нуждающегося человека, кто боится просить, но живет плохо, и дай ему денег, а сам перед этим скажи слова: “Я даю тебе эти деньги для того, чтобы у меня не было никакой болезни”.
Дождись субботнего дня и с самого утра не кушай никакой пищи и воды до самого воскресенья, в 12 часов будешь кушать. Перед обедом обязательно выйди на природу, подними свое лицо в высоту, очень крепко тяни вовнутрь воздух, а сам проси меня за все: “Учитель, дай мне мое здоровье”, – все получишь”.

Тот, кто несет людям новое учение, учит не только словами, но и своими поступками, вправе называть себя Учителем. Так Порфирий Иванов, Паршек, в возрасте 35 лет стал Учителем.
Нужно было работать, хотя он уже чувствовал необходимость заниматься только своим учением. Устроившись на работу, он никогда не забывал больных, тут же помогал всем, обратившимся к нему за помощью. Это и послужило поводом для увольнения его с работы.
В семье наступила страшная бедность, жена и дети голодали, было время, когда даже угля для печки купить было не на что. По существующему в то время закону шесть месяцев Паршек не имел права устроиться на новую работу – хоть умирай с голоду. Он принял решение уйти из Сулина, чтобы посвятить это время только своей идее. Начался знаменитый “проход” по Донбассу, описанный им самим во многих тетрадях.
Красный Сулин, Ростов, Шахты, Новочеркасск, Новошахтинск, Провалье, Красная Могила, Свердловск Луганской области, сам Луганск, Красный Луч, Енакиево... Названия этих городов и поселков теперь вошли в историю. Жители этих мест стали первыми свидетелями и очевидцами.
Зачем шел Паршек то в один город, то в другой? Зачем показывал чудеса исцеления? Зачем снова и снова проверял и перепроверял свои силы? Его мучил вопрос, действительно ли он тот самый, которому суждено “перевернуть все ранее сделанное человеком”?
В город Шахты он вошел в одних трусах, неся в руке портфель с одеждой. Это выглядело вызывающе – никто так не ходил. Был жаркий летний день 1934 года, у колонки – очередь женщин за водой.

Слезы навернулись на глаза. А тут еще в спину смех с балкона третьего этажа. Из города Шахты он вышел, как и вошел: не получив ни пищи, ни воды.
Паршек вспомнил о своем друге детства и юности Иване, который работал инженером на шахте в Новошахтинске. “А вдруг он поймет и поможет в моей идее?” И он направился в Новошахтинск, в дом Ивана Алексеевича и его жены Феклы. Начал рассказывать им о своем учении, но Иван, выслушав, сказал: “Никогда таким не стану”. Фекла же пожаловалась на сердце.

Дальше путь лежал уже по Донбассу. Он шел по Провальской степи, поднимался на высокие курганы, стоял и переполнялся мыслями. Не пил, не ел, не спал, даже нигде не присаживался отдохнуть.
Вошел в поселок Первой шахты им. Шварца, что возле Красной Могилы, постучался к бывшему односельчанину Носову Фирсу Ивановичу. Носов встретил раздетого человека с испугом. Завязался разговор и выяснилось, что Евдокия, жена Фирса Ивановича, пятый год мучается радикулитом. И ей предложил Паршек потянуть воздух три раза с высоты. Пришла с крыльца испуганная и радостная – ничего не болит. Евдокия была верующей, и, по своему разумению, назвала его “Господом”.
Хотелось еще поднять тяжелобольного. Такой была Авдотья Бочарова, которая не ходила из-за болезни ног вот уже пятый год.
Борьба с ее болезнью продолжалась шесть часов. Через шесть часов Паршек вывел больную из дома во двор, после чего пригласил людей засвидетельствовать случившееся.
Через день в Луганске он поднял на ноги тяжелобольную женщину, которая из-за ревматизма не ходила и не двигала руками, чем сильно озадачил и испугал своего шурина Федора Городовитченко.
После этого он попытался пригласить луганских врачей для освидетельствования, но медики дружно сказали, что излечить такую больную невозможно, а сам он – психически больной человек. Пришлось срочно уйти из Луганска.
Захотелось увидеть жену, детей, побыть дома. И он возвращается в Сулин.
Как жить? На работу не принимают. Кому он нужен со своим учением?
В жизни Паршека наступил переломный момент: он решил отказаться от своей идеи, раз ее никто не принимает. Главное – успокоить жену и найти работу. Прочтя объявление о найме, Паршек устроился уполномоченным по снабжению сельхозпродуктами в Невинномысском районе. Как была рада жена! Еще бы: муж бросил свою, ненавистную ей “науку”, устроился на хорошую работу.
Но как мог Паршек пройти мимо больного, зная, что может помочь ему? Приходилось и работать, и помогать людям. В эту зиму он помог многим больным: с полным и частичным параличом, малярией, язвой желудка, ревматизмом, экземой, астмой, трахомой, болезнями сердца, раком желудка и т. п.
В январе 1935 года дежурный по станции Овечкино по фамилии Бондаренко обратился к Паршеку с просьбой помочь его матери. Старушка не поднималась с постели семнадцать лет из-за паралича ног.

Паршек добился того, что на второй день больная стала передвигаться по комнате, а через неделю – ходить, как все здоровые. Выполняя задуманное, он ушел далеко в степь и там разулся при двенадцатиградусном морозе. Он пришел босым назад в Овечкино, не простудился и не обморозился. А люди в поселке встретили его насмешками. После этого он снял навсегда обувь…
Скоро Паршека перевели работать в Тихорецк, где так же приходилось много заниматься с больными. Кроме того, он постоянно записывал свои мысли:

"Я писал очень много об одном Человеке, выводил итог, когда он в природе должен сделаться хозяин”.

Слухи о деятельности “лекаря” дошли до Ростова, и Паршек был тут же уволен с работы. Не согласившись с увольнением, он подал документы о восстановлении в Контрольную комиссию Азово-Черноморского края. На заседании комиссии ему было очень горько слышать о себе ложь: Иванов, мол, не работал, а только о “каком-то человеке” писал. Именно там, в Ростове, Паршек снял свою одежду и ушел в степь. Это уже был открытый вызов.
В жаркий летний полдень Паршек приближался к селу Кошкино-Несветай, и вдруг увидел слепого пастуха, пасшего стадо овец. Он подошел, заговорил с пастухом.
“А то, что я перед ним был в трусах, он этого даже не подумал до тех пор, пока я его руку взял и приложил до своего тела. Он спросил: “Ты есть Господь?” Я ему ни слова не сказал, кроме как научил, что будет надо сделать, чтобы у него глаза смотрели по-прежнему. Этот пастух так уцепился за мои слова, лишь бы я что-либо сказал – он делал. Ему природа глаза открыла, он смотрит. От радости он мне свой кусок зачерствелого хлеба дал. Я был над ним Учитель...”

В тот день произошло не менее удивительное событие в самом селе Кошкино-Несветай. Паршек восстановил глаза пожилой армянке, которая страдала атрофией век, т.е. глаза ее видели, но веки не поднимались. Армяне назвали его святым человеком.
Тем временем за ним организовали погоню и задержали недалеко от села Генеральское, а затем под конвоем отправили в Ростов и далее в психиатрическую больницу, так называемые “Парамоновы дома”.
С диагнозом “хроническое душевное расстройство в форме шизофрении” Паршека выписали из больницы на руки брату Илье и зятю Михаилу. В феврале 1936 года ему была дана первая группа инвалидности без права на работу, назначена пенсия.
По сути дела, ему были созданы все условия для единственного выбора – жить так, как никогда не пробовал человек. В нем крепла уверенность в том, что он должен теперь всю жизнь посвятить развитию своего учения в людях.
“Моя болезнь – это моя идея. Она со своими силами выступает на горизонт”.

Человек не данного времени

Знал ли Учитель Иванов, кем он должен стать среди людей? Наверное – да. Иначе откуда было ему черпать свое неистощимое терпение и любовь, где брать силы для того, чтобы идти и делать новое среди людской “пустыни”.
Он был один, совсем один. Его не понимал никто. Родные обижались и расстраивались, что он ставит их перед людьми в “неудобное положение”. Медики признали его умалишенным, ученые просто не принимали всерьез. Только в природе он находил помощь и поддержку, только она давала силы.
Осенью 1936 года он узнал о готовящемся 25 ноября VIII Чрезвычайном съезде Советов. Наивность то была или твердая уверенность в своей правоте, но он написал и отправил на съезд письмо, в котором предлагал обратить внимание на его идею воспитания здорового человека.
Не дождавшись ответа, он сам отправился в Москву. 23 ноября в Москве лежал снег, мела метель. Высокий, длинноволосый человек в одних трусах быстро шел по улицам Москвы, спрашивая у прохожих, как попасть в Дом Советов.
На регистрацию Учитель не попал, тут же из Дома Советов его отправили на Лубянку. ОГПУ передало странного делегата психиатрам, и вечером того же дня Учитель оказался в психиатрической больнице “Матросская Тишина”, где и провел 67 дней. В конце концов главврач внял просьбам Учителя и отправил его домой в Красный Сулин в сопровождении двух дюжих санитаров.
Учитель никого не стеснялся и не боялся – тогда, когда дело касалось его идеи, его учения. Рассказывают, что вскоре после 1937 года он снова приехал в Москву, был задержан и по его просьбе представлен высшему руководству страны. Очевидно, после этой встречи Учителю Иванову был выдан охранный документ, разрешающий ему испытывать себя в природе.
Быстро бежали годы. В Сулине стали привыкать к тому, что на улице Ленина, 80 живет Иванов, который всегда ходит в одних трусах и босиком. То живет как все, помогает жене по хозяйству, то исчезает из дома, испытывая себя в разных условиях и исцеляя больных. Его стали называть Победителем природы.
Началась Великая Отечественная война. Наши войска с боями отступали. Учитель как “инвалид первой группы по воле врачей” не был призван в армию, но и эвакуироваться не стал. В его жизни с приходом в город немцев ничего не изменилось – он ходил по улицам в своем обычном виде. Более того – у него появилось намерение поговорить с каким-либо немецким “начальником”.
Им оказался генерал Паулюс, штаб которого осенью 1942 находился в Красном Сулине. В штабе через переводчика Учитель рассказал генералу о своей закалке-тренировке, и, видя, что Паулюс заинтересованно слушает, попросил выдать справку для свободного передвижения по оккупированной территории. Справка на немецком языке была выдана.
Вскоре ему было предложено поехать в Берлин для встречи с Гитлером. Он поехал вместе с завербованными, но на станции Знаменка был снят с поезда и отправлен в Днепропетровское гестапо для испытания. Гитлеровцы закапывали Учителя в снег на 15 минут, а затем откапывали и смотрели, что с ним. – От тела шел пар, этот человек не умирал. В гестапо он пробыл 27 дней.
“Я просил за русского солдата. Ни на каком допросе я не боялся, а наоборот, когда меня 11 офицеров допрашивали, сказал: “Победа останется за Сталиным”.

После одного из допросов немцы решили подвергнуть Учителя самому суровому испытанию.
“Меня под 22 ноября 1942 года немцы по Днепропетровску на мотоцикле по улицам возили. А мороз был жуткий. Я всю ночь напролет терпел от холода, а сам просил природу, чтобы немцев окружить под Сталинградом. Природа послушалась, она помогла русскому солдату такие силы заиметь”.
Гестаповцы оказались бессильны перед голым, незащищенным человеком. Из Днепропетровска Учитель был отпущен домой. Когда он вернулся в Сулин, немцы отступали.
Не только немцы, но и русские, встречавшие Учителя во время войны, были поражены его видом: раздетый человек ходил в прифронтовой зоне в такие морозы, когда отказывала даже боевая техника. Абсолютно безоружный, он шел спокойно и уверенно, ничего и никого не боясь. В него никто не пытался выстрелить, на него не пытались напасть. Да и с чего нападать на почти голого человека, который не имел никаких врагов. Он часто повторял: “Я международный Красный Крест, международное здоровье”.

Рассказывает В. Карапыш, майор в отставке, г. Днепропетровск:

В 1943 году старший сын Учителя Андрей, который в звании лейтенанта служил адъютантом у командующего Пятой ударной армией генерал-полковника Цветаева, погиб при освобождении Ростовской области, подорвавшись на мине. Младший сын Учителя Яков в это время служил на флоте в Кронштадте.

В декабре 1943 года Учитель приехал в Москву для встречи со Сталиным, чтобы предложить заключить с немцами мир и не переходить границу. Однако он был задержан милицией Казанского вокзала и отправлен в Государственный институт психиатрии имени В. П. Сербского. Необычного пациента сразу заметил академик Н. Н. Введенский, крупнейший психиатр Советского Союза. Он беседовал с Учителем, пытаясь разгадать “болезнь” этого человека. Не обошлось и без обычных испытаний на устойчивость к холоду. Три месяца пролежал Учитель в Институте им. Сербского и 20 марта 1944 года был выписан в психприемник, который находился в Институтском переулке.
Нянечка, работавшая в приемнике, Евдокия Леонова, сжалилась над ним и однажды забрала к себе домой, как бы к родственникам. Там, в районе Марьиной Рощи, Учитель поставил на ноги одну женщину – и после этого к нему пошли люди.
“Людям я нужен оказался – стал принимать больных, люди стали считать меня Учителем”.
Вскоре Учитель приехал домой, в Сулин, где так же продолжал свое дело. Война уже подходила к концу.
Трудно сейчас точно восстановить ход событий, сказать, где бывал и чем занимался Учитель в первые послевоенные годы. Но мы точно знаем одно: он не сидел дома сложа руки, а, развивая свое учение, помогал больным, ездил по стране, ставил на себе все новые и новые опыты.
Глубокой осенью 1948 года на берегу Черного моря в районе Туапсе видели высокого длинноволосого человека в одних трусах. Это был Порфирий Иванов. На берег с ревом накатывались огромные волны, стонал ветер. Вдоль берега валило телеграфные столбы – был сильнейший шторм. Учитель разделся и зашел в бушующие волны. Шторм прекратился. Он снова победил стихию. И начал свой невиданный опыт – на двенадцатидневном голоде без сна и отдыха шел от Туапсе до Сочи, погружаясь периодически в море и находясь там без дыхания до трех часов подряд.
“Я в море, как в ванне, сидел от 23 ноября до 5 декабря 1948 года. 5 декабря пришел в Сочи. Если бы посмотрели тогда, какой снег под мои ноги природа для моего прихода положила на землю. Я шел по нему как Дух Святой, меня от головы до ног он окружал. Люди меня толпой до городского пляжа проводили”.
Учитель подошел к воде, вошел в море и погрузился с головой. Через некоторое время на берегу забили тревогу – человек утонул! Приехали спасатели и достали Учителя сетью. Милиции он предъявил акт, выданный в Москве академиком Н. Н. Введенским, и был выслан из города, чтобы не смущать “сочинское общество”.
Между тем, на появление Учителя среди людей обратили внимание и местные религиозные люди, изучавшие Священное Писание. По их подсчетам выходило, что в 40-х годах исполняется время прийти Богу на землю. И они начали искать Его. Жили они в Луганской области в районе станции Дарьевка. Увидев Учителя, один из них предположил: “Не тот ли это, которого мы ищем?”
В 1944 году состоялась их первая встреча с Учителем в его доме в Красном Сулине. Ни на этой встрече, ни на последующих Учитель на откровенность не пошел – не хотел, чтобы его приход вычислили по Писанию ученые книжники – ему было нужно, чтобы народ признал его по делам. И не просто признал, а стал бы разбираться практически с его учением.
Валентина Леонтьевна Сухаревская сыграла заметную роль в жизни Учителя. Эта деревенская женщина родилась в 1910 году в селе Шарапкино Луганской области. В молодости она получила тяжелую травму, в результате которой начались приступы эпилепсии, с годами все чаще и тяжелее. К этому добавились хронический радикулит, тромбофлебит и менингит. В 1954 году состоялась ее первая встреча с Учителем, после которой все болезни покинули ее. Она рассказывает:

Никто из видевших Учителя Иванова не мог остаться к нему равнодушным. Заметив его на улице, кто-то удивлялся и восхищался, а кто-то возмущался и негодовал: “Что это за человек? И что он хочет показать своим видом?”
В своих тетрадях он писал: “Я оставляю следы для истории”.
Из пятидесяти лет пути Учителя в природе более десяти его содержали в тюрьмах, изоляторах, психиатрических больницах разных городов. Это – Ростов, Москва, Моздок, Ленинград, Казань, Чистополь, Кировоград, Одесса, Новошахтинск.
Представители власти, сотрудники милиции не могли допустить, чтобы на их территории находился такой человек. Его поступки и высказывания вызывали у них раздражение: опять этот Иванов!
В начале 50-х годов Учитель не раз бывал в Москве, где его уже знали и ожидали. В основном это были больные люди, чаще всего – женщины пожилого возраста. Обычно встречи больных с Учителем проходили на той или иной квартире, после чего он, не задерживаясь, уезжал. Один из его приездов в Москву обернулся бедой – в феврале 1951 года Учителя арестовали и отправили в Таганскую тюрьму. Он обвинялся в незаконном лечении. Несмотря на все просьбы его пациентов, оттуда он был отправлен в Ленинград.

Это был первый длительный период изоляции Учителя от людей:

“Сталин запер меня в психиатрическую Ленинградскую больницу № 2 по статье 58. Я сейчас лежу в Ленинграде, в такой больнице, в которой мы себя можем потерять моментально. Это место для политических людей, для врагов правительства”.

Отношение к больным в этой больнице было самое строгое. Учителю запретили ходить раздетым, не разрешали выходить босым в больничный двор. Как он ни старался переменить к себе отношение врачей, сделать это так и не удалось.
Сохранились записи Учителя этого периода, где он по чьей-то просьбе описывает свою практическую идею. Учитель объяснял врачам, что он не может простудиться, так как научился использовать себе на благо все природные условия: что он может ходить без одежды и обуви по 46-градусному морозу, а самое жаркое солнце ему не вредит и не оставляет ожогов на теле. Описывал все опыты, которые проводили над ним немцы. Как ездил не раз при температуре минус двадцать градусов без одежды на открытой передней площадке поезда, купался в зимнее время в реке и в море, оставаясь там неограниченное время. Что в 1937 году за один день пробежал от Ворошиловграда до Сталино 150 км босым, половину этого расстояния – по бездорожью. Что ему даны природой силы побеждать любую болезнь не только на своем теле, но и на теле любого другого человека, лишь бы человек его попросил. Объяснял, что излечивал разные болезни исключительно по просьбе тех людей, от которых отказалась медицина.
29 октября 1952 года состоялась врачебная комиссия, которая, рассмотрев историю болезни П. К. Иванова, решила продолжить его лечение в Казанской республиканской больнице МВД. Из Ленинграда в Москву его перевозили морозной ночью, запертого в насквозь промерзшем фургоне автомобиля, без одежды. Утром конвоир, открыв фургон, и видя стоящего в одних трусах Учителя, спросил: “Ну, и как тебе, не холодно?”, на что Учитель ему сказал: “А ты залезь и попробуй!”
До самого конца 1953 года Учитель находился в Казанской и Чистопольской психиатрических больницах.
В 50-е–60-е годы появились люди, среди которых Учитель мог поговорить о своей идее. Это были те, которых он когда-то исцелил от тяжелой болезни. С ними Учитель переписывался, а иногда и приезжал в гости. Чаще других мест ему приходилось бывать в Москве.
Конечно, эти люди не могли вполне понять Учителя, но были очень преданы ему и старались помогать во всех его делах.
Учитель писал свои труды, исцелял больных, среди которых были разные, в том числе и _высокопоставленные люди, и всеми силами старался хоть как-то продвинуть свое учение через медиков и ученых. Бывало и хорошее и плохое. Учителю разрешили выступить перед студентами Ростовского медицинского института, перед военными одного из гарнизонов Ростовской области. Но, с другой стороны, местная газета “Красносулинская правда” выпустила заметку о нем как о шамане. Центральные газеты “Московская правда” и “Вечерняя Москва” подхватили эту же тему. Рассказывает Виноградов В. П., полковник милиции, г. Москва:
“7 февраля 1957 года был первый день моей работы следователем на Петровке, 38. Когда ко мне в кабинет ввели задержанного за незаконное лечение гражданина Иванова, признаюсь, я был поражен тем, с каким достоинством держался этот высокий, статный, седовласый старец, одетый лишь в сатиновые трусы.
Он глядел на меня из-под густых бровей строго, но без настороженности. Похоже, он не испытывал никакого сраха и даже неудобства от пребывания в нашем “милом” учреждении. С готовностью, но равнодушно отвечал на вопросы, набившие ему, видно, оскомину.
В момент ареста при нем оказался чемодан, набитый связками писем. В них его бывшие “пациенты” сообщали, что вылечились от самых разных недугов, включая туберкулез, экзему, рак. Именно эти письма от благодарных за свое исцеление людей и стали уликой против Порфирия Корнеевича Иванова.
Конечно, допрос длился дольше, но походил больше на диспут. Он разрешил себя сфотографировать. Не в профиль или анфас – для картотеки, а на память. Это видно по снимкам, которые я сохранил у себя.
“Никакой вины за ним не нахожу”, – доложил я тогда, в 1957 году, начальству словами Понтия Пилата из Евангелия от Иоанна. И все согласились со мной.
Иванову велел прийти утром за чемоданом и справкой. “И, пожалуйста, одетым, – предупредил. Все-таки учреждение”.
Он явился в чёрном, почти новом двубортном костюме, похоже, своем собственном. В белой сорочке. Но босиком. Рослый, несгорбленный. Серебро густых волос красиво оттенялось черным. Впечатлял. Пришел с февральской улицы, но ухоженные, чистые ноги будто ступали не в грязь и снег, а на только что выстиранные половики.
Провожая Иванова, я залюбовался его легкой походкой, будто шел не пожилой мужчина, а юноша-олимпиец. Он шагал, как бы отталкиваясь от земли, вот-вот взлетит. Я дал ему тогда и свой телефон – на случай нового задержания. Но он мне никогда не звонил...”

Однажды в Москве на улице Горького произошла поистине символичная встреча: Учитель, шедший по своим делам, случайно встретил профессора психиатрии Краснушкина Е. К., знакомого ему по Ростовскому мединституту и институту имени Сербского. Учитель был в трусах и босой, профессор – в пальто и теплых ботинках. Было холодное время года, на тротуаре – талый снег, перемешанный с грязью. Разговорились. Краснушкин обратил внимание на босые ноги Учителя, мол, какие они у вас чистые в такую погоду. “А какие теплые!” – подхватил Учитель. Профессор захотел лично убедиться в этом, наклонился и пощупал стопы ног – теплые! Учитель тут же сказал: “Евгений Константинович, раз профессор моим ножкам поклонился, почему не кланяться всем?” – Краснушкин рассмеялся.
Феноменом Иванова заинтересовался Президент Академии медицинских наук М. А. Жуковский. Ему хотелось узнать тайну Учителя. Для медицинского освидетельствования Учителя он даже пригласил нескольких иностранных медиков. Когда исследовали его сердце, то оказалось, что оно – как у 25-летнего, а ведь ему было 63 года. Для полного заключения Жуковский дал Учителю направление в Рязанский институт геронтологии к профессору А. К. Шипову. От Шипова требовалось дать заключение о том, что Иванов совершенно здоров, но он неожиданно воспротивился, сказав, что в пальцах ног имеются небольшие отклонения. Учитель на это сказал: “Если бы ты ходил босой столько, сколько я, то у тебя не было бы отклонения, но не было бы и самих ног”. Профессор стоял на своем.
Жуковский, видя, что тайны своей Учитель ему не раскрывает, потерял к нему интерес и отпустил.
В 1961 году в Москве состоялся ХХII съезд КПСС. Учитель попытался попасть на съезд в своем обычном “костюме”:
“Я приехал на ХХII съезд КПСС не зря, а с намерением, силою и волей. Меня пригласила печать. Я приехал с предложением – новым вкладом коммунизма. Я предложил съезду свое личное здоровье. А меня осудили, как за мелкое хулиганство. Я не сидел, правда, а лежал в психбольнице “Матросская Тишина”.

Почему Учитель брался за заведомо невозможное дело: пробить брешь в толстой стене непонимания и равнодушия высших руководителей, медиков и ученых? Разве он не понимал, что всему свое время? Конечно, понимал. Но понимал и то, что само ничего не делается, что ни одно из его обращений в “верха”, ни одно появление на улицах Москвы не проходит даром. Что он сеет зерна своего учения и оставляет следы для истории. Разве он не знал, что через несколько десятилетий каждое его письмо, каждая строчка будут заботливо храниться и изучаться людьми? Конечно, знал. И поэтому трудился без отдыха, несмотря на все унижения и гонения.
Летом 1964 года Учитель получил приглашение приехать в Бобринецкий район Кировоградской области для того, чтобы встретиться с больными людьми. Была договоренность в Облздравотделе, и ничто не предвещало неприятностей. Шумела сельская свадьба, на которую пригласили и Учителя. Все шло хорошо.
На следующий день возникла большая очередь на прием к Учителю – ведь все видели его на свадьбе, но председатель испугался и отменил свое разрешение принимать людей. Поступил приказ забрать Учителя, Бобринецкая милиция его арестовала и обнаружила при нем деньги, которые ему дала еще дома жена Ульяна Федоровна для покупки коровы. Это и послужило поводом к обвинению, что Учитель, используя незаконную врачебную практику, брал с больных деньги.
Учителя побрили и постригли, одели и, как настоящего арестанта, отправили в Кировоград. Из Кировограда он был направлен в изолятор Одесской психиатрической больницы на экспертизу, после чего состоялся суд. На суде по совету адвоката Учитель молчал.
“Меня люди просили и умоляли, чтобы я их принимал. Я напрасно принял: в результате всего этого вышли меня судить эти люди. Им не удалось. Я их своим молчанием заставил направить в Москву, в институт им. Сербского”.
В Институте условия были легче, чем в тюрьме. Учитель даже договорился с профессором, чтобы ему разрешали делать пробежки в помещениях. Так хотелось свободы, движения, что он делал это даже по ночам. Четыре месяца провел этот беспокойный “больной” в Институте им. Сербского и 6 января 1965 года был препровожден в Бутырскую тюрьму, где около месяца ждал своей дальнейшей участи: то ли в республиканскую психиатрическую больницу направят для принудительного лечения, то ли – в местную. Определили, что направят в Казанскую республиканскую больницу МВД, туда, где Учитель уже содержался в 50-х годах. В феврале 1965 года под конвоем в вагоне для заключенных он прибыл в Казань.
“В Казань к психиатрам я приехал поездом. На дворе мороз ниже нуля тридцать градусов. Конвой казанской системы не берет мое тело. Я сказал конвою: “Бери, не бойся, не подведу я вас”. Как же им не испугаться, ужас был перед конвоем”.

Большую часть своего заключения в больнице Учитель провел в пятом отделении, где заведующим был Алмаз Резаевич Дербеев. Алмаз Резаевич отнесся к новому больному со вниманием, очень заинтересовался его “болезнью” и так же, как Жуковский, старался постичь его тайну. Поначалу он осторожничал, не разрешал Учителю выходить на прогулку в трусах, а также писать свои труды по ночам. Но в конце концов бесконечное терпение и вежливость Учителя одержали верх – ему было разрешено писать тетради даже по ночам, когда в отделении было тихо и хорошо работалось. Также ему разрешалось выходить во двор раздетым и даже совершать пробежки, которые Учитель очень любил.
Алмаз Ризаевич обычно забирал исписанные Учителем тетради себе на хранение, читал и изучал написанное.
“По словам Алмаза, он понял всю мою писанину и читает ее, она всему противополагает. Он мою закалку признает, а сам ее боится, как огня, ему хочется и колется: он не умеет ходить по природе своими босыми ногами...”

За весь “казанский” период Учителем написано около сорока тетрадей. В них рассказывается о его жизни и идее независимости, о живых силах природы и назначении человека. О том, что такое болезнь и как ее предотвратить с помощью природной закалки. О приходе на землю Человека, который должен “заставить историю говорить по-новому”.
Каждая из его тетрадей имеет название и раскрывает как всю идею, так и определенную тему. Вот названия некоторых из тетрадей “казанского” периода. Они сами говорят за себя: “Бедные мы люди”, 19 июля 1965 года, “Здоровый дух здорового тела”, 13 ноября 1965 года, “Что будет надо делать, чтобы человек не простуживался и не болел”, 14 июня 1965 года, “Что будет дальше”, 14 ноября 1966 года, “Один человек в поле воин”, 20 сентября 1966 года, “Новый человек”, 17 июля 1965 года, “Бог”, 14 марта 1965 года.
Вскоре после прибытия в Казань в апреле 1965 года Учитель написал одно из своих ключевых произведений под названием “Победа моя”. Встречаясь с людьми, он часто рассказывал ее наизусть, говорил: “Моя Победа – это есть все в природе”.

П О Б Е Д А М О Я

Раз в год в больницу приезжала из Москвы комиссия по освидетельствованию больных, она имела право представить выздоровевшего больного на выписку. Председателем комиссии был профессор Лунц Д. Р., который был знаком с Учителем по встрече в Москве в 1958 году.
“Он знал мою деятельность, что я больному помогал – а он этого не хотел. А меня Лунц спросил: “А вот если ты помрешь, куда твоя тайна денется?” Я в карман не лазил за словом, говорю Лунцу: “Я не имею никакой тайны, а вот истина есть: разувайся, раздевайся – и вслед за мною!”
В октябре 1965 года была первая комиссия. Лунц отказал ему в выписке.20 июля 1966 года Учитель готовился ко второй комиссии. Лунц предложил ему выступить и дал для этого два часа. Был ли шанс у Учителя выйти из больницы? Был. Только для этого надо было публично отказаться от своей идеи. Он этого не сделал, и комиссия под председательством того же Лунца снова отказала ему в выписке.
13 декабря 1966 года Учитель начал небывалый даже в его практике эксперимент по длительному воздержанию от пищи и воды. Декабрь, январь и февраль прошли в таком режиме. 16 февраля третьей комиссией, председателем которой был уже другой врач, Учитель был выписан в гражданскую областную больницу. Через три дня после этого он впервые за 68 дней принял пищу.“20 февраля 1967 года – это мой 68 день терпения. Я его с доброю душою и с сердцем так хорошо встретил и проводил энергично. 20 февраля стал кушать сознательно”.
Только 4 мая 1967 года Учитель был переведен из Казанской в Новоровенецкую областную больницу недалеко от города Гуково Ростовской области.
И снова, как преступника, Учителя повезли через всю страну: тюрьма в Харькове, тюрьма в Ростове, Новоровенецкая психбольница – мрачные безликие здания в безлюдном уголке Ростовской области.
Срок принудительного лечения был определен в шесть месяцев – до 11 ноября 1967 года. Но даже после окончания этого срока Учителя не выпустили сразу. В феврале 1968 года он еще был в неволе, ждал решения Красносулинского народного суда, писал просьбы об освобождении. С большой неохотой судебно-медицинская машина выпустила Учителя. Он не был дома около трех с половиной лет.

Как его называть

Сразу после освобождения Учитель начинает активную деятельность среди людей – он постоянно ездит в Москву, встречается с больными, просит их собрать свидетельства об исцелении, выписки из историй болезни. Он просит исцелившихся людей смелее говорить о его методе оздоровления, сам встречается с медиками, учеными, пишет письма в разные инстанции.
Известны письма Учителя, написанные им в конце шестидесятых годов: Президенту Академии наук СССР академику Келдышу В. М., в Министерство здравоохранения СССР профессору Галкину В. А., в Ученый медицинский совет Минздрава СССР профессору Ушакову Г.К., в Институт экспериментальной и клинической онкологии академику Блохину Н. Н. и даже в ЦК КПСС. Он имеет тесный контакт со здравотделом Минздрава РСФСР в Ростове.
Во все инстанции Учитель пишет одно: человек в борьбе с природой терпит поражение, теряет свое здоровье, и часто нет средств, чтобы это здоровье вернуть. Он, Иванов, нашел в природе живые качества, которые содержатся в воздухе, воде и земле и учит, как, используя их, любой человек может вернуть свое здоровье. К нему обращаются тяжелобольные люди, в том числе и с раковыми заболеваниями. Он готов передать свой опыт, лишь бы им заинтересовались.
Иногда на его обращения следовали вежливые отписки, но чаще бывало так, что ни Учителя, ни его пациентов не принимали. Так, в октябре 1969 года Учитель специально приехал в Москву встретиться с профессором Петровским, прождал его шесть дней и уехал, не дождавшись встречи... Но несмотря ни на что, он продолжал настойчиво добиваться своего – ведь делал он это не для себя, а для людей. Привозил свои рукописи в издательство “Прогресс”, “Советская наука”, “Знание”, встречался с журналистами, сотрудниками радио и телевидения, охотно позволял расспрашивать, фотографировать и записывать себя на магнитофон.
В 1972 году от пятидесяти пяти больных, получивших здоровье от Учителя, было направлено письмо самому Н. В. Подгорному – Председателю Президиума Верховного Совета СССР, в котором они засвидетельствовали, что с помощью метода П.К. Иванова может быть побеждена любая болезнь, в том числе – раковая опухоль. Так же, как и другие обращения, оно было направлено в Минздрав СССР все к тем же специалистам, которые уже имели свое мнение об Учителе. От использования в медицине его трудов “Закалка и люди” и “Школьник”, которые были им представлены, они отказались – слишком все ненаучно.
О приездах П. К. Иванова в Москву рассказывает Алевтина Ивановна Левицкая, пенсионерка:
“Учитель часто приезжал в Москву по приглашению больных людей. Со всех концов города люди ехали встречать его на вокзал. А когда он выходил из вагона, все кидались целовать его. Проводники, бывало, скажут: “Иванов приехал!” Все проводники его знали. Как не знать!
Иду я по Тополевому переулку в тот дом, где Учитель останавливался, смотрю: полный переулок машин. Вхожу в комнату – народ сидит везде и всюду. Выходит Учитель, статный, голубоглазый и весь седой, совсем белый. Руки на груди сложил и ласково так говорит: “Дорогие мои друзья, я пришел сюда для того, чтобы вы были здоровы. Я прошу всех людей, чтобы они заинтересовались, изъявили свое желание, чтобы это дело процветало. На это есть средства, я их нашел, чтобы человека поднять на ноги без всяких технических, искусственных средств – естественным порядком”.

Множество больных и увечных людей прошло через руки Учителя, и каждого он “принимал”. Тяжелобольных “принимал” в горизонтальном положении, накладывая руки на голову и пальцы ног, остальных просто брал за руки. Учил, что нужно делать, чтобы быть здоровым. В этот период он советовал людям обливать не только ноги по колено, а уже все тело с головой. Кроме того, давал и другие советы:
“Надо купаться два раза в день утром и вечером холодной водой, это твое пробуждение.
А с людьми – здороваться, вежливо себя представлять.
Не плюй и не харкай, не пей вина, не кури табака.
Еще будет твое дело: искать по природе бедного человека. Надо будет научиться его находить и надо узнавать, чем он нуждается. Если есть, чем помочь, обязательно надо умело помочь, чтобы он остался вашей помощью доволен.
42 часа не ешь и не пей, а терпи. В пятницу вечером поешь и жди воскресенья, в обед ты должен кушать. Выходи к природе, с высоты тяни воздух через гортань и проси Учителя: “Учитель, дай мне мое здоровье!” Это твой праздник.
Сознательное терпение не для какой-либо цели, а ради всех. Это терпение не в голоде, а в здоровье. Мы это делаем ради жизни человека.
Вот это и есть твои заслуги в природе в условиях”.
Учитель бывал в эти годы и в Жданове, и в Николаеве, и в Ростове – везде ждали его нуждающиеся люди. Те, которые могли, доверившись, попросить его.
“Меня как такового надо просить. Нас двое с тобою – заключается человеческая любовь. Один хочет получить, а другой хочет передать – это самое главное, это – все”.

Весть об удивительном человеке распространялась повсюду. Об Учителе стали узнавать люди в отдаленных селах и городах. К нему в Красный Сулин на улицу Первую Кузнечную, 12 приходят письма, приезжают люди. Пишут со всех концов страны – из Сибири, с Дальнего Востока, с Украины, Кавказа и Урала. Однажды, в начале 70-х годов Учитель получил письмо из Магнитогорска от женщины, которая благодарила его за чудесное исцеление – восстановление зрения на расстоянии:
“Одна старушечка из Магнитогорска не открывала свои веки от глаз. А про меня прослышала, что между нами, людьми, зародился человек – Учитель народа, Победитель природы. Ей пришлось писать ему письмо, чтобы он ей открыл глаза. Он ей написал свое учение, что надо будет делать... Она то получила, что следует: у нее глаза открылись. Она ему пишет: “Я прокричала по всей матери-природе: это не человек данного времени, характер этого человека не людской. Мы его теперь назовем Богом земли”.
И таких свидетельств от людей становилось с каждым годом все больше. А когда эта мысль прозвучала уже не один раз, Учитель написал:
“Иванов себя Богом не выдавал перед людьми, но сама история заставила”. “Это эволюционный Человек – Бог земли”.
Учитель добился своего. Четыре десятилетия тяжелейшего труда привели к тому, что о нем знали и в правительстве, и в мире науки, и в мире медицины, и среди журналистов. А главное – те больные люди, которых он исцелял сорок лет, наконец, назвали его так, как он того заслужил. Это были разные люди: старые и молодые, верующие и атеисты. Все они, выполняя советы Учителя, просили его: “Учитель, дай мне мое здоровье! Учитель, помоги, чтобы дело мое было успешным!” И убедившись, что тот, к кому они обращаются, существует, слышит и помогает им на любом расстоянии, они поняли загадочную фразу Учителя: “Я тот, кто во мне”.
Конечно же, Учитель сопоставлял свою историю с историей человечества. Он всегда говорил, что его история “была и раньше, она есть и сейчас, она будет и в дальнейшем”, только люди никогда не хотели в этом разбираться. В своих тетрадях “Один, два и три”, “Три истории” и других он пишет о трех периодах в истории отношений Бога и человека. Это периоды Отца, Сына и Святого Духа.
“Свое собственное место мне пришлось оставить, а взяться за природу, за естество, за независимость, за Духа небывалого Святого, за полное эволюционное сознание. Надо сделать самого себя”.
В своем учении Учитель впервые дал людям естественное, природное понятие Святого Духа. Он учил, что в Природе: в воздухе, воде и земле имеются “все живые естественные качества”, т. е. что “природа находится в Духе”. И он первый вошел в природу, окружился им и явил себя людям.

VI. Гимн жизни

Когда-то односельчане спросили у Корнея Ивановича, отца Паршека: “Скажи, куда ты Паршека отделишь?” Он ответил: “Отделять мне его некуда, вот пусть идет на Чувилкин бугор”. Это обещание запомнилось Паршеку на всю жизнь.
“Отцом родным было сказано: это мой дом родной – Чувилкин бугор. Он меня заставил с ним наравне жить. Он никем не занятый, но никаких плодов не дает”.
Для ореховцев это было “бросовое” место на окраине села, непригодное для сельского хозяйства – высокий холм, или “бугор”, как говорят местные жители, с одной более пологой, чем другие, стороной. У подножия протекает речушка – Луганская Колдыбаня. Словом, место никому не нужное. Однако, именно это место, по убеждению Учителя должно сыграть в будущем огромную роль в развитии его идеи.
“Есть тайна в природе, этот Чувилкин бугор. Я этот Бугор открыл 25 апреля 1933 года. На этом месте кроме воздуха, да воды и земли нет ничего.
В начале семидесятых годов Учитель вместе с людьми начинает посещать Чувилкин бугор. 
Рассказывает Валентина Леонтьевна Сухаревская:
“25 апреля 1975 года было празднование идеи Учителя – исполнилось 42 года его пути, как он проходил по земле. В этот день он делал отметку – выход в свет.  Учитель принимал людей на Бугре и решил устроить обед для людей в Ореховке. У меня все для этого уже было готово: три фляги компота, три фляги кваса хорошего, борщ, картошка, – все, что надо. Учитель остался очень доволен. Накрыли три больших стола возле дома его племянника Леонида. Народу пришло очень много: старики, старушки, с кем в детстве рос Учитель. Обед получился очень хороший. Учитель сам угощал людей. Он никому не мешал – все естественно шло”.
Кто знает, что закладывалось во время этих первых поездок на Бугор? Для чего был устроен обед в Ореховке? Видимо, хотелось Учителю, чтобы именно этот день остался в памяти односельчан. Так и произошло: у всех, кто сидел тогда за этим столом, все происходящее осталось в памяти очень надолго, хотя скорее всего никто из них так и не понял, что отмечал Учитель в этот день.
Многих в те годы интересовал вопрос, как, каким образом начнется новая жизнь на земле? Учитель отвечал на него так:
“Тогда это будет, когда между нами родится юноша. Молодой человек заинтересуется, возьмет и попробует, этим станет заниматься. У него получится живой факт, тогда-то люди начнут в этом деле пробовать”.
Не находилось такого юноши. Хотя были люди, которые пробовали одно время ходить легко одетыми, терпеть без пищи и воды несколько дней подряд. Но стать таким, как Учитель, ни у кого не получалось – видимо, не пришло еще тому время. Однако в том, что такой человек должен появиться в свой срок, Учитель был уверен.
“Он для того дела родится, чтобы всю атмосферу на земле сменить. Мы с ним пойдем пешим ходом по природе. Такого человека будут люди встречать, они ему будут кланяться. Им будет это все дело новое”.

В 1979 году Учитель создал Гимн – восемь строк, в которых он выразил всю свою идею. О его значении он сказал так: “В Гимне сейчас всё. Он должен прозвучать по всему миру, мир по всей земле”. “Моя идея – это гимн жизни”.

“ЛЮДИ ГОСПОДУ ВЕРИЛИ КАК БОГУ
А ОН САМ К НАМ НА ЗЕМЛЮ ПРИШЕЛ
СМЕРТЬ КАК ТАКОВУЮ ИЗГОНИТ
А ЖИЗНЬ ВО СЛАВУ ВВЕДЕТ

ГДЕ ЛЮДИ ВОЗЬМУТСЯ НА ЭТОМ БУГРЕ
ОНИ ГРОМКО СКАЖУТ СЛОВО
ЭТО ЕСТЬ НАШЕ РАЙСКОЕ МЕСТО
ЧЕЛОВЕКУ СЛАВА БЕССМЕРТНА”

Еще в 1970 году на усадьбе Валентины Леонтьевны Сухаревской в хуторе Верхний Кондрючий Луганской области был построен дом. Этот дом предназначен для всех, желающих встречи с идеей Учителя. Сюда приезжали люди к Учителю. Здесь Он прожил последние семь лет своей жизни, здесь создал двенадцать заповедей – “Детку” и Гимн.
Рассказывает В. Л. Сухаревская:
“Разрешил Учитель построить этот дом. Никакого архитектора не было. Сама я ногами стены обмеряла. Строили – и построили. Не буду говорить, сколько положено было сил. Конечно, люди помогали.
И так построили в 1970 году. Начали в конце мая и на 1 января 1971 года уже вошли в этот дом, где Учитель на сегодняшний день сказал: “Этот дом должен служить всему народу – тем, кто уже есть, кто еще не родился и кто еще не знает меня”.
Так этот дом и существует. Много поползновений на него было. Но все так оно на нынешний день и осталось: как бы кто чего ни хотел – сюда приезжают люди”.
В 1974 умерла жена Учителя – Ульяна Федоровна. Незадолго до смерти она попросила Валентину Леонтьевну: “Валя, не оставь Учителя, ему нужен уход!” И Валентина Леонтьевна обещала это. Постепенно в 1976–77 годах Учитель переехал в ее дом на хуторе Верхний Кондрючий Луганской области, на улице Садовой.
В октябре 1975 года Учитель отправил на предстоящий в 1976 году XXV съезд КПСС очередное письмо-обращение, а в результате – 4 ноября он был арестован в купе поезда Ростов-Москва и отправлен в Новошахтинскую специальную психиатрическую больницу. По сути дела он был изолирован на период подготовки и работы съезда. В больнице ему разрешалось свободно гулять по территории, встречаться с родными и близкими. Так прошло два месяца. Но потом проходила общая вакцинация, всем больным делали уколы и брали кровь. Несмотря на все просьбы Учителя не делать ему уколов, так как он совершенно здоров, исключения для него в этот раз не сделали. После прививки поднялась температура, начался жар. Он просился на природу, говорил, что ему нужны воздух, вода и земля, но врачи его не выпускали. Зима 1975-1976 года выдалась очень холодной, до сорока градусов мороза, трубы отопления полопались, и холод в палатах был невозможный. Представим себе человека, который лежит на одном матрасе без одеяла в нетопленной палате в одних трусах, с высокой температурой. Близкие просили руководство больницы отпустить больного Учителя домой, так как в таких условиях он не выживет. Однако одна инстанция ссылалась на другую и никто не мог принять решения, несмотря на то, что об освобождении Учителя хлопотали через Москву. Петр Матлаев, который принимал участие в хлопотах, в сердцах сказал медикам: “Этого человека знает весь мир, и он – единственное лицо в этом мире. Вам не простится это убийство”. Наконец разрешение забрать больного Иванова домой было дано. 
Рассказывает В. Л. Сухаревская:
“Привезли Учителя домой, на хутор Верхний Кондрючий, на одеяле – он был очень плохой: исхудал, сердце работает с перебоями – состояние тяжелейшее. Учитель говорит: “Петро, оденься теплее и поезжай в Сулин за Яшкой, хочу видеть сына”. И стал давать последние указания.В это время подходит к Учителю один из хуторян и говорит: “Учитель, ты же пришел жить, а не умирать!” А Учитель ему ответил: “Если так, тогда пошли!” Стали поднимать его с дивана, а тело его не слушается. Ребята взяли его под руки, а я ноги ему переставляла – чтобы вывести его на двор. И борьба за жизнь Учителя продолжалась двое суток: обливали его холодной водой каждый час или два. Как могли, выводили на двор. И к концу вторых суток он начал бегать! На третий день Учитель послал за главврачом Новошахтинской психбольницы. Врач приехал и был так удивлен, увидев бегущего во дворе по снегу Учителя со свежестью здорового человека. Завязался интересный разговор, все сели пить чай – и все были рады, что борьба за жизнь человека окончилась победой”.
“Спасибо надо сказать природе: воздуху, воде, земле. Она меня хранила сорок два года. Что только ни делали со мной: сажали в тюрьмы, клали в психбольницы, – если бы не природа, я бы давно был прибран к рукам”.
В эти годы Учитель вводит практику терпения без пищи и воды не только 42 часа в субботу, но и такой же промежуток времени в среду (с 18 часов вторника до 12 часов четверга), а позже – 24 часа в понедельник (с 18 часов воскресенья до 18 часов понедельника). При этом от него часто слышали: “Среда – это наш подсобный идейный праздник”. Конечно, такое воздержание – 108 часов в неделю – подходило не всем. Тем более, оно не годилось для “начинающих”. Учитель не настаивал, чтобы люди слишком много воздерживались, каждый должен был сам для себя решить, что ему по силам, а что – нет. Воздерживаться более 108 часов в неделю он не советовал. Безвредность же такого терпения Учитель показал на своем многолетнем опыте.
В 1978 году сравнялось 45 лет идее Учителя, и им был проведен небывалый эксперимент. Он пробует остаться в природе без пищи и воды. До этого, осенью 1977 года, он провел подготовительные опыты – терпел без пищи и воды по семь, по пятнадцать дней и больше.
9 июня Учитель, Валентина Леонтьевна Сухаревская и Анна Петровна Тришина начали длительное “терпение”. Обычная жизнь не прерывалась при этом ни на день – Учитель писал письма и тетради, встречался с учеными и медиками, принимал больных, даже ездил в Москву – но при этом не принимал пищу. Через 25 дней после начала эксперимента Анна Петровна отступила, не выдержала. Учитель и Валентина продолжали.
“Нас двое: Учитель и Валя. Пошел третий месяц – мы не кушаем. Похудели телом, но зато силы естественные при нас остались: чужое ушло, никаких нет заболеваний. Все наши вредные привычки исчезли, их уже нет меж нами и природой.”
“9-го ноября 1978 года сравнялось нашему такому сознательному терпению ровно пять месяцев. Нас природа к этому делу готовит…”
Рассказывает В. Л. Сухаревская:
“Это был такой период времени, когда Учитель поставил эксперимент: дала ли природа на землю силы, чтобы человек мог обойтись без пищи? Мы с ним потерпели длинный срок времени, а уж потом начали питаться понемногу. Учитель сперва по полстакана простокваши ел через день-два, потом по стакану. Я – тоже”.
В ноябре Учитель решил прекратить свой опыт. Постепенно и очень понемногу они с Валентиной Леонтьевной начали питаться. Рассказывают, что 20 февраля 1979 года, в день своего рождения, Учитель сидел за праздничным столом в Москве и почти не прикасался к пище. Начало было положено. И хотя не пришло еще время остаться человеку совершенно без потребности, Учитель был уверен: это будет. В свой срок природа раскроет свой источник людям.
16 января 1979 года произошло еще одно важное событие в жизни Учителя. На хутор Верхний Кондрючий и в Ореховку, на Бугор приехала из Москвы съемочная группа и отсняла большой киноматериал. А в феврале его пригласили на съемки в подмосковный город Пушкино. Вдохновленный возрастающим интересом к своему учению, притоком новых людей, Учитель собрался отметить 25 апреля 1979 года – 46 лет своей идеи. Он заранее пригласил приехать гостей: как последователей его системы, так и просто хороших знакомых.
Рассказывает П. Н. Матлаев:
“25 апреля 1979 года собрались ехать на Чувилкин бугор. Автобус взять было невозможно: заказывали в Сулине, в Свердловске, в Ровеньках, но ничего не получалось. А 25 апреля утром из Ворошиловграда в Свердловск явилось много машин. Во главе колонны ехал комиссар области и много дружинников. Приехали на хутор – на всех дорогах поставили посты, так что все жители Кондрючего стали жаловаться: на работу идешь – спрашивают: “Куда ты идешь?” С работы домой идешь – опять проверка. И много месяцев после этого празднования стоял пост при въезде в хутор. Взяли подписку с Учителя, что он выезжать с хутора никуда не будет, а только будет ходить вдоль забора дома № 58 – дальше никуда...”
По сути дела Учитель оказался под домашним арестом.
“Мне нигде не дается места, даже в Москву не пускают. Я не имею никакого права где-нибудь своим телом показаться. Я нахожусь только в доме, который построен для всех людей”.
Этот трудный период в жизни Учителя продолжался три с половиной года. Ему, прожившему всю жизнь среди людей и во имя людей, было запрещено не только выезжать в Москву или в Ростов, но даже выходить за пределы двора. Больные также не имели права посещать его – Учитель дал подписку и старался соблюдать ее.Зимой 1981 года перед XXVI съездом КПСС из Москвы приехала киногруппа для съемок фильма об Учителе. И даже она не была допущена к нему.Находясь в изоляции от людей, Учитель все же продолжал свое дело. Иногда кое-кто украдкой со стороны балки пробирался в Дом, чтобы поговорить, передать весточку от близких или даже получить здоровье от Учителя.
Он проводит новые эксперименты – пробует жить, употребляя пищу только раз в неделю, в воскресенье. Учитель, Валентина Леонтьевна и еще несколько человек прожили так три – четыре недели, и их силы стали падать. Учитель остановил эксперимент: еще не время, природа пока не дает людям возможности питаться раз в неделю. Однако после этого опыта он делает в своей тетради запись, которую называет “На будущее для учеников”:
“В неделю одно воскресенье приходилось кушать один месяц, а потом его надо завоевать, потом полгода, а вслед за этим год протерпеть и совсем распроститься с этой пищей. Это будет завоевание для всего мира, всех наших людей бессмертие...”
В конце 1981 года на хутор к находящемуся в изоляции Учителю приехали парапсихолог Э. К. Наумов и корреспондент журнала “Огонек” С. М. Власов. Они долго беседовали с Учителем и фотографировали его. Учитель принял Власова, сделал ему массаж, уговорил облиться холодной водой из колодца. К удивлению журналиста простуда, досаждавшая ему несколько дней, тут же прошла.
Уезжая в Москву, Власов пообещал опубликовать статью ко дню рождения Учителя, 20 февраля. Как ждал Учитель выхода в свет обещанной статьи в “Огоньке”! Весной 1982 года восьмой номер “Огонька” со статьей “Эксперимент длиною в полвека” разошелся по всему Советскому Союзу и за рубежом двухмиллионным тиражом. Это был первый шаг к признанию. После выхода в свет статьи в “Огоньке” в адрес Учителя стало приходить очень много писем, до семидесяти в день. Естественно, ответить каждому индивидуально он никак не мог. Выход был один: написать свои советы так, чтобы они любому давали исчерпывающий ответ, как следовать его системе. Учитель отнесся к составлению советов очень серьезно, несколько раз переписывал и правил каждый из них. Через некоторое время “Детка” (так называют сейчас советы Учителя) была написана начисто и тут же перепечатана. Уже в апреле Учитель вкладывал ее в каждый конверт. 
“Детка” стала итогом жизненного пути Учителя. Это закон, который человек начинает выполнять по своему свободному выбору. И это – заповеди, советы, оставленные Учителем людям перед своим уходом. Сколько людей пришло к его учению, начав выполнять эти внешне несложные советы! После опубликования статьи в “Огоньке” на хуторе побывало столько народу, сколько не было за все время существования дома Учителя. Люди ехали и ехали, старые и молодые, больные и здоровые. Учитель по-прежнему много принимал, хотя сил у него оставалось уже совсем мало. Все чаще он просил Валентину Леонтьевну облить, промассировать и даже принять человека, все больше дел доверял ей. Сам он старался в последние месяцы побольше говорить с людьми, давал советы, рассказывал случаи из своей жизни.

Рассказывает Надежда Михайловна Быкова, врач-педиатр, г. Москва:
“На хутор приехали очень рано, только светало – тихая, майская украинская ночь. Все необычное, волнующее. Не сразу постучались в ворота дома: все еще спали. Валентина Леонтьевна нас проводила в хату – досыпать. Но какой сон – сердце вырывалось из груди: сейчас эта долгожданная встреча состоится! Через некоторое время вошел сам Учитель – огромный, мне показалось, до потолка, крепкого сложения, могучий, белоснежные шелковистые волосы, большая белая борода, в одних черных по колено трусах, босой. Лучистые, добрые, пронзающие насквозь глаза... Взволнованная, я присела на кровати: “Здравствуй, Учитель!”. Он успокоил меня своим низким мягким голосом: “Здравствуйте, деточки! Отдыхайте!” От него исходила какая-то сила и покой одновременно. Перед ним я была, как маленькая девочка, которая не знает ничего в жизни. Волнение постепенно ушло, и стало хорошо. Я чувствовала, что он знает про меня все, всю мою жизнь, какая я. Но он не судит меня, он все прощает, он принимает меня такую, какая я есть и хочет мне помочь. Он как бы обволакивал своей любовью. Ушли все тревожные мысли, суета.”

В день 85-летия Учителя 20 февраля 1983 года собралось 150–200 человек. Для того времени это было очень много. Перед этим Учитель отправил во многие города письма с приглашением приехать на праздник. После совместных бесед, обливания у нижнего колодца, место для которого указал незадолго до этого сам Учитель, все собрались в доме. Учитель принимал поздравления. Они стояли рядом – Учитель и, по правую руку от него, Валентина Леонтьевна. Люди по очереди подходили, желали ему здоровья и целовали его.

Рассказывает Н. В. Мельникова, инженер, г. Москва:
“В субботу нас всех Учитель принимал. Это был удивительный прием, что-то непередаваемое. Потому что, во-первых, был в природе праздник. Солнце, ни единого облачка на небе, цветение, аромат. Благодать – и больше ничего. Райское место какое-то. Учитель берет это ведерко колодезной воды и, начиная с головы, медленно, осторожно, очень бережно выливает его на тебя. Струи тебя обволакивают, и ты этого ведра совершенно не ощущаешь – только истинное блаженство, какого до того у меня никогда не было. Потом Он берет тебя за руки и говорит: “Ну, повторяй за мной: “Дорогой Учитель, дай мне мое здоровье”. И ты как дитя ему доверяешься и повторяешь: “Учитель, дай мне мое здоровье!” А потом Валентина Леонтьевна сделала всем массаж, как это полагается. В конце Учитель подарил нам всем по своей цветной фотографии и сказал: “Деточки, берегите, как зеницу ока”. Он нас так ласково проводил, был с нами так нежен, ласков и добр. И никто, конечно, не знал, что через восемь дней мы приедем провожать Учителя в его последний земной путь. Это было поразительно совершенно. До сих пор мне не верится, что так вот это произошло...”

Порфирий Корнеевич Иванов закончил свой земной путь 10 апреля 1983 года в возрасте 85 лет. Тело Учителя похоронили на местном хуторском кладбище, как это предписано обычаем, а его Дух остался там, где он был всегда – в природе.
Очень тяжело было Валентине Леонтьевне, когда Учитель ушел, так и не сказав ей ни слова, не раскрыв тайны. Один раз он обронил: “Некому и сказать, нет среди вас Человека...” Запомнились еще его слова, сказанные непосредственно ей: “Сохрани мое тело, как зеницу глаза своего”.
Что ей было делать? Как понять его слова? Многие старые знакомые перестали приезжать в дом. Другие усомнились и перестали выполнять советы Учителя. Она очень просила Учителя, чтобы Он дал ей знать, что она должна делать. И однажды в дом приехала женщина, которая начала делать выписки из тетрадей. Одну из выписок она показала Валентине Леонтьевне: “Вот, посмотрите, это Учитель о вас пишет”. Она взглянула – и все встало на свои места: она должна “принимать” людей так, как научил ее Учитель. Валентина заняла свое место. Семь долгих лет она принимала всех приезжающих, рассказывала им об Учителе. 

Она просила людей:
“Чтите нашего дорогого Учителя. У него – сила, могущество, мудрость, любовь и справедливость. Он по делу ни единому в просьбе не отказал. Прошу вас, все человечество, то, которое пришло к Учителю – сохранить свое благоразумие. Поддерживайте друг друга, чтобы была любовь и справедливость, уважение и терпение. Учитель оставил вести этот дом мне, прошу людей – поддержите”.

Чувствуя, что силы ее на исходе, Валентина Леонтьевна завещала дом Петру Никитовичу Матлаеву. С конца 1990 года супруги Петр и Любовь Матлаевы трудятся в доме не покладая рук. Им приходится делать все: вести большое деревенское хозяйство, встречать и кормить по сто, а то и больше человек ежедневно. Главное же – они несут людям правду об Учителе и его идее. Обычно в доме Учителя люди находятся не более трех дней. Но и за этот короткий срок каждый удовлетворяется – получает именно то, за чем приехал. Одному нужно здоровье, другому совет, третьему – просто побывать в самом близком сердцу месте.
Как разобраться в идее Учителя? В чем новое, небывалое? Как применить все это в жизни? Способ один: принять советы Учителя “Детку” и попробовать жить по ним. А затем оставить на пару дней все неотложные дела и приехать сюда, в Дом Учителя. “Я сделал только самое маленькое дело. Самое главное – это люди”.
Людей, занимающихся закалкой по системе Учителя Иванова, в настоящее время много, все они представляют собой единое целое. Это народное движение, объединенное идеей Учителя и его практикой природного оздоровления. Последователи Учителя – самые обычные люди, живущие самой обычной жизнью. Они так же, как и все, работают, воспитывают своих детей, ездят на садовые участки, смотрят телевизор...
Нет никакой организации, нет устава, нет иерархии. Как кто выполняет советы Учителя и понимает его идею – личное дело каждого. “Отошел – пусть, – говорил Учитель, – за мною кто встанет, тот встанет”. Не принято тянуть человека, убеждать или разубеждать. Возник вопрос – помоги ответом, если есть, что сказать.
Могло ли с уходом Учителя остановиться его дело или оказаться ненужным его учение? Могли ли люди не захотеть разобраться сами и рассказать другим об этой великой жизни, о приходе на землю первого Человека? Наверное, нет. Дело Учителя живет в людях и остановить его нельзя, потому что оно нужно всем. И люди, чувствуя это, несут весть об Учителе по всему свету. Сегодня о нем знают взрослые и дети на всем пространстве бывшего Советского Союза. Сбываются его слова:
“Я буду признан всеми людьми мира, а когда заговорят об этом люди всего мира, то тогда станет на арену для всех нас бессмертие.Это будет и обязательно будет!”